Белоснежные крылья Кассила возлюбили едва ли не с первой встречи, проникшись их мягостью и нежностью с одного пера, оставленного после той ночи. Специально ли, либо же случайностью это было, но с тех пор это тепло искали, жаждали и в планы Ирине не входило его отпускать. Пробегала мысль-другая, что силу грубую приложит, только бы не потерять из виду, а тем более насовсем.
- За что извинятся? - Альбинос даже не пытался скрыть млеющего удовольствия, когда терся головой о крыло и с любовью расцеловывал все перышки попавшие под губы. С неприкрытой нежностью, с обожанием да тольцей безумного, совсем отчаянного фанатизма. - Тебе хорошо, а крылья твои я люблю. Мой.
Последнее слово произнесли на сладком издыхании, угомонив в своей душе все струнки ибо это слово задевало всё, что только имело в своей власти. Немалую, кстати, власть. Многим бы чаще альбинос повторял это слово, но оно само отнимало у него весь кислород, только безмерный трепет вызывая, от которото, увы, сводило и язык и челюсть, не давая и звука выдавить. Однако ситуация пугала отчасти. Неизведанные эмоции, боязнь натворить дров, испортить все к фигам собачьим.
Нежелая сесть в лужу в самом начале, не считая уже пенной ванны, альбинос невнятно забубнил под нос, что долго в воде сидеть нельзя, отмокнем и будем с тобою сморщенными как фрукты сушенные,  принялся намыливать уже всего пернатого, с той тщательностью присущей только кошачьей маме вымывающей своего недельного котеночка.
Только в отличие от котеночка обыкновенного, своего милого кота Ирине еще и в полотенце завернул по окончанию да самолично всего вытер, не отрывая влюбленного и заботливого взгляда.

- Я... Не, Сейл мне мало что поведала, - альбинос покачал головой из стороны в сторону, поплотнее укутавшись в халат. Иметь представление друг о друге это полезная вещь, иметь же информацию друг о друге, вещь не только полезная, но и необходимая. Но язык не поворачивался рассказать главе Тайной Полиции, что его так называемое счастье, когда-то крутило бандитские шишки в Дэйлере и прослыло убийцей-истязателем. От которого в детстве отказался отец, хоть и не родной, перед этим убивший в гневном порыве свою жонушку, его мать. Трудно будет поведать о прошлом, о том, что воспитовала мага полубезумная демонесса, суккуба, которую, несмотря на легкие недостатки шизофреника искренне считаю сестрой и любят как родную.
Уже изрядно помрачнев видом, Химитсу протер глаза, изрядно уставшие смотреть в одну точку неосмысленным взглядом воспоминаний, да через силу выдавил из себя радостную улыбку. Подумал, что это вполне сойдет за усталость, а там и Кассил решит отложить разговор. До тех пор, пока ему в конец не осточертеет и не прижмет альбиноса к стенке уже с прямым требованием.
- Так, что ты у нас шишка важная, Тайной Полицией управляешь, - непринужденность всем видом выдавала напряженность и нервоз. Альбинос, не любивший такое свое прошлое, всеми пальцами и зубами ручался, что оно так же мало кому понравится. А лицу восседающем своим... мягким, обойдемся без приукраса, местом на такой седушке тем паче. - И есть... Давай потом? Не думаю, что сейчас мне кусок в горло полезет.
Скрываясь от жгучего стыда с примесью смущения, Химитсу поспешно спрятался под одеялом, практически с головой укравшись. Только нос Кассил и видел. И пару красных глаз осматривающих мир с опаской раскрытого партизана или беглеца из лагеря заключенных. Хотя, собственно Дэйлера некоторое время была его тюрьмой, вознесшей на каменных плечах груз не малого количества жизней, может и многим печальнее нежели у альбиноса... но другие его не интересовали.
На кон поставили дорогостоющую вещицу, потерять которую из-за такого ровнялось самоубийству.
- Только... мне нечего о себе рассказать.

- Чего с Сейл особо спрашивать? - ухмыльнулся Ирине да вздохнул глубоко. Отошел разговор на третий план и белоснежная тушка, запачканная не самыми благородными поступками, осталась в относительной безопасности, что несомненно радовало прямого хозяина этой тушки. - Первый и самый надежный источник перед глазами, рядышком. Расскажет с пояснениями для глупой белесой головушки.
Маг дел темных уже готовился принять к себе под бочок дражайшее в Мироздании существо, ценностью своей сопоставимое... разве что с ценностью того же самого Мироздания с его островными мирками, что разбросаны то тут, то сям, в самых неожиданных местах и непредсказуемых видах, но пернатый бриллиант на миллион жизней поспешно отчалил. По делам видимо.  Задерживать и ныть не стали, хотя, чего греха таить, хотели увязаться следом и следить из-за плеча за неожиданным делом. А что бы все чисто было. Скачок в мыслях подсказал, что такое поведение называется ревностью, и что в избытках оно опасно. Да с чего ревности этой взяться? В конце концов знакомы они может и полгода, но вместе провели немногим больше дня, возможно и меньше.
"Чертовски много мыслей для того, кто просто не успел поцеловать в ответ, не правда ли, Иронька?" - тряхнул головой маг и горьковато улыбнулся. Эдакая мелочь загвоздилась основательно, умудрившись портить всю душевную романтику гадким чувством несправедливости смешанную с щепоткой закона о несправедливости, который на подлости основан.
Но разбушеваться чувству не дали, ровно как и сердцу умерить свой пылкий ритм. Вернулись быстро, даже очень. Сладкий миг продолжил своё существование, а маг вновь вернулся на восьмое поднебесье, где птички поют тихим фоном, оставляя простор для фантазии с обыкновенной мыслью под ручку.
Мечтать теперь не о чем. Ирине получил то, что всегда желал. Ласка, тепло, уют... дом.
Даже если кажется, что на скорую руку все сотворилось, мираж, ложь и провокация... даже если самый красноречивый человек, убедивший не малое количество народа в своей правоте, начнет толкать речь по поспешность выбора, не осознанность и что миг этот игра детская, то не поверят ему, а еще и в нос кулак отправят дабы не нагонял на счастье обыкновенно.
- Каааась, - тихо протянул альбинос, любуясь своей теплинкой, - спишь?
Не получив вовремя ответа тот продолжил со спокойным сердцем, свято веруя в сон пернатого.
- Знаешь, я наверно сожалею о своем прошлом. Мне не найти оправдания своим поступкам. Его нет. Только факты, да и те не в мою пользу. Убийца я в какой-то мере. Наверное, во всей красе этих мер. Когда-то, непослушный отвергнутый ребенок попал на воспитание к такой же отвергнутой, сумевшей в полной мере передать еще молодому идиоту свою жестокую кровожадность. Как в кровь вбила, паскуда рогатая, теперь и живу с этим, будучи не в силах противится. В Дэйлере моя слава не блистает почетом. Бандит, убийца, просто извращенец и садист, развлекающийся в свое искалеченное на голову удовольствие. Таким вот меня запомнил этот город. Но ведь мой побег оттуда наверняка что-то значит, не так ли? Оторваться от дьявольского прошлого... очень хочется. И поэтому, не хочется рассказывать тебе про такую гадскую жизнь. Остаться в твоей памяти аморальным маньяком не самый шикарный исход. Хоть для кого-то, а для тебя в особенности, остаться хочется исключительно хорошим... На крайний случай положительным. И нужным. Это не жалоба, но жить сиротой довольно трудно.

Отредактировано Ирине Химитсу (16.02.11 20:32)

- Знаешь, - Ирине многим крепче обнял Кассила, совсем подмяв его под себя, а потом совсем "укрывши" своим телом, - едва заслышав мою недоповесть, ты должен был ущипнуть меня или ударить легонько. Что бы я заткнулся и не чувствовал себя в дальнейшем идиотом.
С первого стороннего звука у мага сердце сжалось, по размеру сталось как долгими-долгими годами иссушенное. Но с каждым новым словом напряженность сходила на нет, ровно как и страх. По обыкновению, чужие грехи всегда меркнут по сравнению со своими собственными, даже если сравнивать девушку, что по случайности задавила мышку и теперь грызется неиссякаемой виной, и головореза вырезавшего семью из мамы-папы и десяти голодных детский ртов. Каждый будет считать себя преступником многим хуже. Сам Ирине, когда был совсем крохой едва себя помнящей, по глупости погубил хомячка. Хотелось малышу, что бы кроха хомяк бежал быстрее, а в итоге сломал животному шею. Давно это было, а раскаяние за поступок все пинает и пинает, нещадно и регулярно, стоит альбиносу завидеть милых пухнатых существ с глазками-пуговками, очаровательным носиком... впрочем, не по делу.
- Да уж, душа моя, не святы мы.
Подытожил Химитсу и закрепил исход долгим и глубоким поцелуем, неожиданным для самого себя. Вместо слов объясняющих как же наплевать Ирине на "шлюховатость" пернатого, как же сильно маг любит его на самом деле, что готов простить все грехи по списку, от а до я, включая выдуманные и совсем не греховные. А может, это было самым верным ответом и подтверждением искренности и глубины чувства.
Тем паче, Ирине никогда не отличался особым красноречием, способным пробить и камень, и плоть, посему главными его аргументами были действия, поступки, несущие в себе яркий и открытый характер, расшифровать послание которого не сможет лишь последний дуб относительной недалекости.

Отредактировано Ирине Химитсу (18.02.11 22:41)

Запомнил Ирине лишь одну фразу с ночи, сказанную сквозь усталый, но все же удовлетворенный смех.
- Да уж, поговорили мы... Раскрыли душу.
Осталось в памяти по утру и то, как крепко альбинос обнимал драгоценнейшее существо в этом мире, цена за которую ломила все горизонты. Стрелкой уверенной пробивалась к высшему своему значению - "бесценность". Тепло от которого на душе хорошо, спокойно и сладко и дыхание в макушку (Химитсу все же не смог побороть соблазна быть пригретым на груди) от которого душа приятно трепетала. Уснуть в такой сметане - раз два и обчелся, а Химитсу не был досадливым исключением. Отрубился быстро, не заметив подступающего сна. Провалился.

Спал на удивление крепко и, увы, с долей кошмаров на реальной почве. Тем более, за время сна чай Сейлахон и вовсе выветрился из организма, оставив разгоряченный болезнью мозг творить бездумную деятельность. То всплывут во сне страшные рожы, скорченные в страшных гримасах, неестественных для человека, то тела обезглавленные станцуют вальс под музыку скрипящую, заставляющую кровь бежать обратным ходом. Не было сомнений даже в зыбком иллюзорном мире - это жертвы, почившие на свет иной от руки альбиноса. Наверно, недовольны те были столь легким принятием правды, хотели что бы помучился маг от злодейств своих. Что бы потерял родного из-за ошибок своих. Естественное желание для загубленных, но как  бы те не старались, за рамку сна им не выбраться, а в невидимой пока реальности маг лишь крепче жмется к объекту сердечного волнения. Или, в его случае, сердечного спокойствия.

Но страх из сна остался и после пробуждения, волей не волей, а спросоня и с поднявшейся температурой любой хиленький мираж станет жуткой и неоспоримой правдой. Только через некоторые доли минуты болезненного видения альбинос понял, что Кассил такой же теплый как и раньше, с кожей естественного цвета и вообще, живой и невредимый.
С облегченным вздохом тот поцеловал любимого в носик да с удовольствием разглядывая спящую мосю немного мутным, но все же соображающим взглядом. Действительно, шикарно.
Свет за окном рассказывал о рассвете, о скором утре, а он, маг-недоучка лежит в одной постели со счастьем жизни всей, шмыгает носом и боится к груди любимой прижаться. А то вдруг испачкает! А это не дело, суженную таким делом пачкать. В такой боязни осторожно альбинос перестроился, что бы резким движением не разбудить личное солнышко. Теперь Кассил лежал головой на альбиносовой груди, крепко прижимаемый одной рукой ближе к боку. И заметил маг, что рука у него, как и все тело, тяжелым было как мокрая вата и точно таким же расхлябанным, будто растечется сейчас маг по всей кровати игнорируя всю оболочку из кожи.
- Ох, вот тебе и утро доброе.
Почти беззвучным шепотом произнес он протирая заспанные глаза. Фраза без всякого сарказма, новый день, как заглавная буква сказки. Большая, красивая. Торжественная и внушает надежду на хорошее окончание.

Отредактировано Ирине Химитсу (23.02.11 20:02)

Альбинос не смог сдержать громкого смеха от чихающего Кассила. Не то что бы Кассил был смешным при этом, просто... ох, Химитсу и сам не мог понять, что заставило его рассмеяться.
- И-извини, - кое-как выговорил он, пытаясь хоть как-то остановить слишком радостный и слишком искренний. Настолько, что ребра затрещали. - Я это... я так, у-ум-умиляюсь.
Боль в боках оказалась слишком сильной и она то и приткнула Ирине, сменив такую открытую радость на стон не выражающий боли. И смахнул скупую слезу-смешинку, после чего еще с минуту прикрывал рот ладонью, пытаясь подавить смешок в самом его начале. Настроение это подняло если не на весь день, то до первой очень плохой вести Химитсу будет больше походить на счастливого вознесенного, нежели на больного, что гулял в дикий мороз в одном свитере, а потом, резко так, на спине драконьей, перемахнул в жаркие тропики Ноа  вслед... лезут же в голову мотивы рыцарский баллад, где отважные воины не обделенные честью, гордостью и красотой скакали за своими суженными на край света, как за звездой путеводной, как за светочем жизни, живительной каплей и прочее, прочее, прочее.
Но Ирине не был героем, его честь понятие относительная, а гордость принадлежит хитрецу нежели благородному мужу, что стальной перчаткой вызывает противников на дуэль, а заодно выбивает им челюсть. А красота? Альбинос надеялся, что пернатая возлюбленная считала его хотя бы милым, как, к примеру, половина знакомых девушек, что без угрызений совести, прямо в глаза, называли Химитсу щеночком. Не тот, который маленький и беспомощный, а тот что мил и просто обаятелен. Поначалу альбинос сильно обижался, а потом понял, что ничего его с этими бабами его не связывает, окромя того, что маг нагло садился им на шею, спал в их доме, ел их еду, а потом просто исчезал когда готов был продолжить путь дорогу.
И все же, - недовольная мысль, ворчавшая подобно старику, заворочалась в голове, - я обижусь, если Кася назовет меня щенком.
- Хм, - маг серьезно задумался, пытаясь сформулировать свой ответ на вопрос о своей же расе. - По рассказам матери моей, что была чистокровной суккубой в нескольких поколениях, но чистота крови довольно призрачна была - в корнях рода была замечена мелкая темная мишура, - отец мой точно являлся сыном богини... Зависти между прочим. А о дедушке она ничего не знала, а из рассказов отца ничего толкового я не выяснил. Не думаю, что ублюдок и лжец это отдельные расы.
От разговора в горле запершило и Химитсу пришлось прерваться, что бы прокашляться. Кашель, поскудная тварь, драл горло не хуже чем Кассил спину, но если последнее было даже приятно, чего там! - невыносимо приятно, - кашель не доставлял такого удовольствия.
- Так же... - треклятый кашель все не давал закончить, - и по матери боги были, но очень далекие. Один жив, мирок свой имеет, но меня туда не пустил сразу. У нас слишком похожие характеры, что бы прожить бок о бок хотя бы один день. Конкуренты. И вот такая благородная родня мешается с низинами. Вампирами, оборотнями, русалками, домовыми... - Ирине глубоко вздохнул, да понял, что излишне разговорился, - Прости, заболтался сильно. Расы как таковой у меня нет. Помесенок, что лишь по случаю родился в виде человека. Во мне нет схожести ни с матерью, ни с отцом. И это одновременно хорошо и очень, очень плохо. На меня не действует добрая половина ядов, но моя кровь слишком привлекательна для вампиров, простая таблетка от головы может меня убить, а обезболивающее отправит в кому. Действуют только травы. А лечат ядовитые для человека. Волчья там к примеру, мышьяк...

- Ничего особенного, солнышко.
Голосом мягким, наполненным нежностью до самых краев (насколько это возможно при ободранном болезнью горлом), утверждал Ирине, покрывая мелкими поцелуями Кассилову макушку, да изредка приглаживая его волосы, чуток взъерошенные после сна. И с чего-то, совсем не верил счастью своему, что вот он, пернатый ночной гость, вернулся только для того, что бы Ирине его обнял. Что вчера по делам вызвали, что сегодня... альбинос испытал укол ревности и недовольства, ярого желания никуда не пускать. Ведь мой! Ведь сам подтвердил, так почему же кто-то уводит его по делам так бессовестно и бескомпромиссно?
Дела, все дела. - Удивительно, что дверь еще не прожег разозленный взгляд мага, эгоизм которого в эти минуты достигал своего пика. Кассила пока что было слишком мало, что бы отпускать его вот так вот, а держать силой... Ирине не мог. Душа противилась такому. Несмотря ни на что, маг любил, глубоко и нежно, питая лишь самые чистые чувства из самого сердца, среди которых не должно быть места для зла и собственничества. Да, без Кассила под боком стало холоднее в несколько раз, до мурашек по телу, игнорируя изрядно разогретую постель, но после такого, получаемое тепло ценилось втридорога, обесценивалось. Потерпеть можно было. - Не уж то у Главы Тайной Полиции не выдается спокойного утра? Это ж сколько негодников скачет по одному лишь Антарену? Каждый второй, не иначе.
- И мне интересно послушать про тебя. - Сам того не осознавая, маг тянулся к губам Кассила, то и дело изредка целуя, но видать так часто, что мешал пернатому и слова сказать. И с желанием подмять драгоценную тушку под себя совсем не воевали. Увалил на кровать, спрятал собой и одеялом да был этим несказанно доволен. - Еда подождет, хочу тебя послушать.
Хоть и слушать собрались про семью, но не устояли перед соблазном опустится чуть ниже, к груди, да полностью переключится на мягкое обхаживание. Осторожные укусы, которые оставили и тут же старательно зализали, множество коротких поцелуев и полное забытие Ирине за этим делом.
- Мало тебя сейчас. Очень мало. Не уходи пока что.

Слушал Ирине внимательно, уложив голову посередине грудки, да вместе со словами слушал и дыхание и сердце. Слышал, как там внутри зарождался голос. Трепета от этого не было, Химитсу вообще чувствовал себя спокойно. Очень спокойно. Чересчур спокойно. В привычное время это вызвало бы изрядную тревогу, которая обычно бывает перед знатнейшей бурей, ибо умиротворенность такую Ирине в последний раз испытывал на руках отца, а в дальнейшем это сулило одну подставу.
Но тут... какая тут подстава? Даже если и была, то Ирине отказывался верить, забивал мысль куда-то в глубину, как комок ваты или мусор в забитый до отказа бак.
-  Кайлина, Кайлина, - повторял Химитсу якобы пытаясь вспомнить это имя. Такую даму не запомнить - обеспечить себе смерть в будущем при случайной встрече. - Помним, а как же! Это такая, извини уж меня, сучка. Загоняла как зайца ошпаренного, петлял от нее как вусмерть пьяный.
Воспоминания о сим прекрасном цветке, чью схожесть с возлюбленным заметили лишь при упоминании, не тянули на разряд счастливых и прекрасный. Маг действительно намучился с той, бегая по всему порту взад-вперед. То что с дамой вступать в бой не стоит, поняли только после второго раза, а скрываться от нее было утомительно. Прежде маг скорости такой феноменальной не замечал за человекоподобными, но с рассказом Кассила понял, почему этот приятный во всех смыслах цветочек умудрялся обогнать и без того загнанного по всем фронтам мага за жалкие секунды.
- Она умеет давать пендали, - Ирине аж носом всхлипнул и поджал ноги. В момент те показались дико уставшими, как после очередного марафона. - Можно сказать, она тоже оставила след в моей биографии. Видно я был слишком везуч. Умудрится наткнуться на нее и сбежать - двойное чудо. Вся моя жизнь такое чудо. Нарваться причинным на кол неприятности и быть случайно спасенным. От гнева отца, узнавшего, что я не его сын, а выродок одной из его химер (на его крови сделанной), меня спасла демоница, что и рассказала.
Маг горько вздохнул. Сейчас-то рассказывать и вспоминать очень легко, особенно если не вдаваться в подробности, но даже если так, маг все равно тихо впадал в бесцветный осадок, понимая, что всю жизнь свою хоть каким-то образом зависел от женщин. Радовало, что это были не кисейные барышни, а сильные и боевые. За такими было не стыдно спрятаться, хоть и прятался Ирине лишь за спиной сестры названной. О чем Кассилу и поведали. Слегка смущаясь и бубня, но поведали.
- Так что, растила меня кровожадная слепая суккуба, что за восемь веков своей жизни палила даже яичницу, да отцовская химера - добряк дракон с четырьмя крылами, такой же повеса как и сестра. - Не зная как разбавить столь грустную для себя ноту, Ирине подтянулся поближе к лицу Кассила и укусил того за нос. После чего продолжил рассказ глядя в глаза. - Была еще невеста. Но уже мертвая. Смерть её кажись другому маньяку приписали, он в то время буйствовал в округе Антарена. Марта Белл или как она сама себя называла Мартбел. Уверен почему-то, что ты это дело видел. По крайне мере слухи об этом твердили, ведь когда за такого маньяка берется тайная полиция, то народу становится многим спокойнее. Вообще, очень хотелось бы остаться для этого города безызвестным и чистым, да не получилось. Есть ты и Нирса... это та служанка в Алконосте, что тогда в ночь работала

Отредактировано Ирине Химитсу (27.02.11 22:35)

- Думаю, что оказавшись с сестрицей твоей на одной трассе, любой станет тараканом с жалом в заднице. Тем более, что она и есть то самое жало. - И все же вызвала высокочтимая начальница портовой стражи лишь нервный смех и ностальгию по мозолям, быстро натиравшиеся за время длинного марафона. - Так что, может и про меня. Но неужели я настолько противен, что на таракана смахиваю?
Маг не повременил состроить из себя такой милый полевой цветочек, разжалобив свой взгляд да надув губы. Сравнить можно было с кем угодно, но только не с треклятым домашним вредителем, столь мерзким, столь скользким, что.... Химитсу аж вздрогнул представляя себе омерзительное скопище этих ползучих тварей, друг на друга налезающих и бегущих непонятно куда.
- Ненавижу тараканов. - Подытожил тот приткнувшись носом к плечу. Приятный душе и сердцу запах чудом вытеснял все ужаснейшие фантазии на тараканьи виды, а это только радовало и помогало убедится, что нет теперь для мага лучшего лекарства чем Кассил всей своей персоной. Которую заспешили всю нежно-нежно защипать и закусать одновременно. Чистая игривость и своенравное выражение счастья и мира, всецело воцарившихся даже в самых дальних закромах. - А Нира, волчица драная, всегда падкой была до такой чепухи.
Такая новость здорово ошарашила мага. От нее ожидали всякого, особенно с её вечным знанием обо всем в мире, но никак не такого! Контрабандист, снабженец, наводчик, но никак не агент Тайной Полиции. На пару мгновений вера в оборотня пошатнулась. Не уж то это было такой великой тайной, что даже альбинос не имел права знать её?
- М-да, не ожидал. - Голос у Ирине заметно сдал, став подавленным. - Получается, все свои деньки в Антерене я прожил под надзором секретного агента. Могла ведь запросто сдать. Особенно в свете нашего начала. Наверное ты поймешь, почему с Нирой ужиться трудно. Начальник все же. Долго привыкал к запаху ядреного спирта?
Но вопрос о доверии быстро отпал, вернув прежнее расположение духа. Стоило вспомнить как эта версия матерого сапожника женского пола ухаживала за часто болеющим магом жертвуя своей работой и тепло накатывало, радость за дружбу. Знала же волчица о нем правду, знала, что Химисту Марту на тот свет свел и умолчала. Прикрыла. И помогала справится с горчайшей ностальгией, когда альбинос забыл самого себя, как простого человека, как всякую стороннюю личность.
- Марта невестой моей была лет с пятнадцати. Отвратительная баба. Ревнивая и жестокая. А рос я отвратно слабым. Ей ничего не стоило посадить мальчика кожа-да-кости на цепь или запереть в абсолютной темноте. Одного и без еды сроком на недельку. В темноте я и вовсе слепну. Теряюсь даже в пространстве. Поэтому встретив Марту в этом городе, подумалось мне, что лучше её убить, а то... кто знает, может из-за этой стервы мы бы никогда не встретились.

- Дэйлера... - Ирине с печальным вздохом повторил название злосчастного города, который все же принимался за вторую Родину. "Родина-да-уродина" как говорил бывало приемный папа-химера, с забавным прозвищем Блоха. На блоху тот похож не был. Разве что на шкаф... но прозвище свое он тем не менее оправдал на все сто процентов. - Даже маньяки, воры и преступники хотят любить и любят. Они так же имеют семьи. Жена любимая или молодой муж, что сидят с общими детьми. Но в ряду с криминалом, заводить любимых трудно и опасно. Поэтому, когда-то давно создали они под землей город, куда и спрятали свои ценнейшие сокровища. Те кто был магами сделали там искусственное солнце и звезды. Кто разбирался в строительстве построили дома... все в этом духе. Но потом туда стали приезжать такие как мои родители - просто изгнанные, но желающие мирной жизни. Таких пустили, лишь бы не безобразничали. Потом потянулись темные маги, жрецы вне закона, некроманты... Последние и предали городок. Вместе с моим отцом.
А вот это уже отдалось неприятной болью в сердце и душе. Кому приятно помнить уничтожение родного города, в котором жил хоть и не сладко, но все же так хорошо? Где друзей полный дом, где ссоры быстро забывались, а солнце светило нежнее и ярче настоящего. И как трудно вспоминать резню, что там устроили. Свои, чужие - не поймешь. Лишь трупы, крики, звук лезвий и молотов разрубающих и сильно калечащих плоть. И свет пропал, лишь горячий пепел красными точками освещал путь от одного костра до другого.
Как Ирине тогда выжил? Как ему так повезло и кто помог? Если бы только знал, но увы.
- Предатели бежали в Дэйлеру. Не то что бы я гонялся специально за ними, они просто попались мне на пути. - Продолжал Ирине более холодным голосом, с ощутимой тенью ненависти и омерзения к убитым им в Дэйлере. - И уловками, лестью да прочими унижающими действиями втирался им в доверие, а потом внезапно предавал. Убивал, да так, что стража находя трупы не всегда могла удержать свой завтрак. Злой я был и вредный. А узнали имя мое и внешность совершенно случайно. Шабаш некромантов, я далеко не гость. Вдалеке от костра клетка с жертвами. Долго ждал пока гады сопьются и по неосторожности не покрыл лицо. Жертвы меня запомнили. А еще и запомнили как с бедными магами разбирался. И один из них потом настучал на своего спасителя, а по почерку деяния узнали меня быстро. Тогда вся кутерьма с беготней от сестры твоей и началась. Порт - идеальное место для встреч с потенциальными жертвами. Да и за воровством меня, увы, замечали. На работу брать не хотели, как над наемником даже посмеивались. Двадцать лет, все еще худоват был и слаб. А жить все равно хотелось, пусть и с деньгами не честными.
После чего Ирине замолк обдумывая свои же слова и вспоминая слова Кассила, что он говорил раньше него.
- Ты однако собственник, да? - ухмыльнулся он прижав пернатого к себе поближе. Да приткнулся нос к носу, смотря в любимые глаза пусть и холодноватого цвета. Чего таить, ревность мелькнувшая очень Ирине понравилась. Сразу же почувствовал себя более чем нужным, отчего желание быть с ним и только с ним определенно стало сильнее и четче. - Знаешь, мне это даже нравится.

- Это было семь-пять лет назад, чудо ты мое, - Ирине не сдержал смеха. Видел бы Кассил его тогда, видел бы лет в пятнадцать! Когда сестра заграбастает своими когтистыми ручками и давай на белесые мягкие волосы заколки да резинки одевать, косички плести и хвостики делать. Косички получались на удивление жидкими и некрасивыми, поэтому, про них быстро забыли и маг до поры до времени дышал спокойно и полной грудью. Пока сестра вновь не загорится идеей хвостиков. - После того как сгорел дом мне пришлось жить самостоятельно, совсем-совсем. Применять теорию, что вбили. За это время немного и окреп.
Как все же хорошо было, лежать в одной постели с ним, обожаемым ночным гостем, наглым вторженцем, настолько наглым, что сумел за одну ночь похитить все недоступное обычным ворам. Сердце, душу, смысл жизни. Счастье, невероятное счастье накрывало с головой, когда раз за разом понимал маг всю искренность ответа на его чувства. Положительного, принимающего ответа. Благодаря этому и светились внешне.
- Я обожаю тебя, - Химитсу так же повторил это в мыслях несколько раз и все равно дух захватывало, - обожаю.
В порыве самых нежных и неконтролируемых чувств маг принялся зацеловывать Кассилу руки, старательно, с мечтательным лицом, не пропуская ни один палец, ни одну черточку на ладошке, по всей их длине. Потом, уже от полного переизбытка светлого и прекрасного, уткнулся беззвучно носом в теплые ладони. Наслаждался, пользовался данным ему подарком, всем своим видом выражая неземное наслаждение от этого. Глаза закрывались поневоле - настолько было чудесно на душе.
Но и слов было не произнести. Едва Ирине рот открывал, едва собирался сказать что-то, как в горле вставал ком, сурово запрещающий издавать любой звук. Режущий ком. И каждый раз раскрыв рот Ирине только тряс головой из стороны в сторону, стараясь при этом уткнутся в ладони, только бы не потерять их тепло.
- Заболтались, - вырвалось наконец из ноющей глотки. - Все же... болеем. Оба. И есть нам надо. А то просидим до позднего вечера, вот так вот переговариваясь, а потом и живот присоединится. А ты же знаешь, голос у того ужаснейший. Если хочешь и если позволишь, то я с тобой пойду.

- Химитсу, - коротко ответил Ирине, зарыв обе руки в Кассиловы волосы на затылке. Почти повис, но не посмел обременить того своим не малым весом. Зато потом на короткое время прижал к груди насладившись краткостью и полнотой мгновения. - Молодец ты, взрослый тигра.
Без всяких вопросов Ирине позволил укутать себя в халат, да поплотнее, что бы Кассил был полностью уверен в тепле, окружающего приболевшего альбиноса. И пока шли на кухню маг и слова не сказал, только плелся за пернатым послушно, обняв за плечи. Задумался малость о серьезном, о чужих жизнях.
А ведь у обоих жизнь не сахарная, карамелью и шоколадом не политая. Тяжесть сильно разнится, но кажется мне, что страдали мы все равно одинаково. Грустная мысль закончилась на таком же грустном вздохе, а в конец забылось с вопросом любимого.
- Пожалуй, то же, что и ты. Я, кстати, тоже не дурак хорошо покушать. - Нутром маг чувствовал, что в будущем он уже не сможет поддаться вязкой меланхолии или апатии рядом с Кассилом, от одного вида которого даже в самую лютую зиму будут петь летние птицы. - И Кась... Бордели, не бордели, - маг за голову взялся, пытаясь сформулировать и донести мысль как можно четче, так что бы его поняли от и до, как и задумывалось, - мне плевать. Так же, как и тебе плевать на мою славу в Дэйлере. Вернее... ох, довольно трудно сказать это так, как слышится в голове. Просто тебя я приму любым.