Дел не было абсолютно. Никаких. Единственное занятие, которое ело и дни, и ночи Вени — благой сон. Во время, когда от этого благого сна уже хотелось подохнуть, он либо кушал, либо созерцал окрестности. Впрочем, пейзажи вокруг него не менялись - разве что расположение островков, острые грани которых блестели на Круге Ахда. Первые дни он посвятил долгой думе о том, куда он попал, но к концу путешествия ему было решительно плевать, и незнание ни об этом самом Йошинг-Ахде, ни об островках, ни о структуре того, по чему он несется его ничуть не смущало. Он решил, что все это - большое море, по которому он может бороздить на своей милой Ви-Ли до скончания веков и запасов (а те стремительно подходили к концу), что он и делал. Правда Ви-Ли, экая козлинушка, совершенно не слушала его порывов в управлении и наведении курса — летела прямо, как баран — если бы её неповоротливая тушка умудрилась куда-то повернуть, то можно было закатывать настоящий праздник, сравнимый в своем значении разве что с новым годом. Скорбь от этого события вскоре сменилась любопытством — как эта дурында, все-таки, выбирает себе места для поворотов и куда вообще летит?
На момент столкновения он занимался ровно тем же, что и знак - дрых и бесцельно коротал сутки. Ему снились птички-бабочки-кабанчики-кушанье, последняя часть особо радовала голодающее дитятко. И когда его родимый кораблик затрясло, аки маленькую лодочку в шторме, он был во всем гневе, которым только мог обладать. И справедливо предположил, что его кто-то топит, будучи этим недоволен - какой же воздушный капитан мог позволить себе такую неслыханную дерзость? — он вскочил с домика лилипутов, засучил рваные рукава и взял в свои тоненькие детские ручки деревянную палку, взявшуюся чуть ли из ниоткуда,  да пошел на разборки отвоевывать честь Ви-Ли, при этом снабжая эту картину глупыми угрозами. Как он мог не заступиться за его маленький клочок земли? Да это было бы в его глазах настоящим предательством, расточительством, и вообще чрезвычайно плохим делом, недостойным ни героя, ни капитана, ни даже обычного мальчика.
Осмотр противника заставил мальчугана немного смириться с таким делом и даже понадеяться, что этому его злейшему врагу не захочется выяснять отношения, и что он улетит подобру-поздорову. Он чуть кирпичей не наложил от вида летающей кучки камней и по-настоящему разочаровался, поняв, что не в силах отлупить это своим мечом-палкой. Что там творится - настоящий бред. Какая-то цепочка камней гоняла себе по воздушным просторам и, чего не мог не заметить Эрер, гоняла осознано. Присматривалась к нему, фыркала и вообще жила. Палочка, в шоке от таких вот валунов, из ручки услужливо выпала, мальчонка упал в осадок, усевшись (практически упав) задницей на край своего суденышка. Физиономия его скорчила самое тупейшее выражение из набора, приоткрыв даже челюсть. Немного придя в себя, он только и мог, что упрекнуть ВиЛюшку в том, что она ему нагло врет - раз куча камней двигается, моргает и дышит, то и у неё должен быть такой новомодный девайс. К камням он больше не испытывал никакой злобы, мечтая, чтоб они свалили, и побыстрее, но те таким намерением определенно не обладали и даже дерзнули рассматривать маленького путника своими весьма странными... глазами, назовем их глазами.

Вот представьте, вы живете себе, с кем-то знакомитесь, дружите, пьете и едите, играетесь — в общем, проводите свою обычную мирную жизнь. И тут вас сначала выкидывают из насиженного гнезда, и едва ли вы успеваете смириться с этим отнюдь не сладким происшествием, как с вами без стеснения начинает болтать кучка камней. Настоящих, черт побери, самых каменных, холодных и твердых камней, интересующихся (что за ирония) вашим состоянием. Степень шока Венсу от подобного совершенно неожиданно открыла новые пределы для своего опупевания. От того, что летающая горка начала беседовать, он в самых изящных движениях отполз от краешка милипизерного острова, глядя на "это" округлившимися глазами, и потными ладошками попытался покрепче ухватится за что-нибудь существенное - то ли за травку, то ли за деревяшку, то ли за будочку.
Не ответить на вопрос, даже на вопрос кучи камней, было невежливо (кто бы, кроме него, мог об этом подумать?), но во рту пересохло, да и язык к горлу прилип, отказываясь выдавать хотя бы мало-мальски членораздельные звуки. Эрер начал живо кивать в ответ знаку, надеясь, что это его удовлетворит и он улетит восвояси. Но тут ребенка снова постигло разочарование — уходить (в нашем случае улетать) оно не собиралось.
Приступ страха вскоре отступил, в чем помогло соответствие кучки со своим названием - камень. Скорость реакции Змея давала море времени для того, чтобы обдумать его появление, успокоиться, посидеть, подумать о смысле жизни и успеть приноровиться к странностям глыбы, а так же удостоверится в том, что опасности она несет не больше, чем домашняя кошка. К этому моменту он снова вспомнил о том, что пострадала, пострадала-то его драгоценная ВиЛишенька, и что шел он как раз защищать её честь перед тем, как испугался этого странного существа. Превосходство сил — вообще отличный метод вдруг выбить из памяти какой-то важный фрагмент, усмирить и сделать пай-мальчиком. И когда его ум-разум посетили мысли о бедном корабле, о его маленькой шхуне, потерпевшей сегодня тяжкую катастрофу и кое-как выжившей после разрушительного столкновения, он весь раскраснелся и чуть не залился кровавыми слезами от досады.
— Ты ударило Ви-Ли! — заговорил, а вернее даже воскликнул он, истратив пару вагонов и тележище храбрости. Но потом, успокоившись, Вен, уже потише, добавил, явно заинтересованный в происхождении этой штуки:
— А что Вы такое?
Он даже отпустил все, за что пытался схватиться и положил руки на ноги, пусть и готовясь в любой момент бежать, и бежать подальше.

— Нет! Ви-Ли добрая и никого раньше не била, — запротестовал он, когда эта груда камней посмела оскорбить его островок. Такое заявление было для него настоящим святотатством! Ви-Ли даже по сравнению с самим Веней была святой матерью Терезой - никто до этой змеевидной рухляди не жаловался. Ни в кого она по доброй воле не вписывалась, рыбки, скаты и другие острова всегда проходили мимо, и вон, даже его, Веньку, приютила - оснований предположить, что эта без сомнения честная, добрая и следящая за своим путем женщина могла ударить эту штуку не было никаких.
Имя ему подходило. Камушки, выстроившиеся в ряд и вправду напоминали эту гадкую рептилию, а вкупе с его характером — все же, он тронул бедняжку островную — так вообще само имя было рождено для него, ну, или наоборот. Однако, эта самая кличка ничего не говорило о нем! Ну вот вообще не капли. О божествах фишку он не просек, а в жизнь и одушевленность островов и без того верил, только вот эти вечно сонные гадюки, в отличие от этой бодрой, болтать с ним отказывались и внимания не обращали. Спрашивать ещё насчет того, кто же этот змеек он не стал, проглотив бурлящие вопросы.
— А я Венсу. Ну, можно Веня, — представился. Он хотел сделать комплимент насчет такого удачного прозвища, однако до сих пор немного побаивался эту штуку, с виду она была не такая уж дружелюбная и милая. Парящая в воздухе груда камней с глазами, ртом и прочими прибамбасами, да еще и бонусом в виде шипов — выступов на скалах — зрелище редкое и совсе-е-ем чуточку страшное.
А потом он услышал чистосердечное признания своего оппонента в действиях и его раскаяние. Ну как, оно было перефразировано немного короче проповеди грешника — "это" спал во время вождения! И при этом смел обвинять ВиЛюшу, бесстыдный.
Но выступать по этому поводу он не стал, снова умолчав. В его головенке возник вопрос куда более стоящий, ежели нечестные обвинения бедняги, и он тут же поспешил его задать:
— А мы где?

Ответ Змея мальчику был полезен так же, как схема ядерного реактора домохозяйке. Радужный Туман воспринимался как обычное скопление огоньков, типа северного сияния, и то чисто благодаря тому, что в ночи оно было видно. О том, что это нечто двигается и несет за собой какие-то разнообразные последствия он и подозревать не мог, опасности вокруг не видал. Ну, кроме той, что он уже какой день летает по "космосу" на клочке земли практически без воды, и еды и все его существование может прекратится от одной лишь степени его удачливости. И пусть знание о местонахождении не давало ровно ничего, с ним он чувствовал себя более уверенно — знаешь, где ты, недалеко и узнать, как далеко до дома. Он и не понимал особо, зачем о нем интересовался, но отслеживать местонахождение свое было, должно быть, круто. Сейчас бы какую-нибудь карту! Он был бы как самый настоящий навигатор, пусть даже судно его не слушало - беда невелика, зато ночью автопилот. Мальчишка постарался запомнить это название — Радужный Туман. Авось, пригодится. И вообще, общение с кем-то местным должно было быть до чертиков образовательным, и только им он имел возможность заполнять пробелы в скупых знаниях о том, в какую глушь он попал.
На первый вопрос кучи камушков он оживленно закивал, подтверждая его предположение о полном неведении обстановки, а вот второй заставил его задуматься. Не так уж легко посчитать сутки, когда ты целыми днями дрыхнешь кверху пузом, да и вообще понятие времени в этой толще однообразности незаметно стерлось, так, краешек за краешком, минута за минутой.
— Наверное, день четвертый... Или пятый?.. Я не считал, — честно признался он. Какая это большая цифра — четыре или пять. Так и не понимаешь, а вот как попытаешься путешествовать в эти сроки, так сразу ощущается их нелегкий вес.

Эти слова резали больнее ножа. Не вернуться! Ни к маме, ни к папе, ни к бабушке, ни к дяде Кюри, вообще ни к кому, быть вырванным из своей привычной жизни. Даже на дом никогда больше не глянуть, вообще ни разу. А он даже не успел к нему привыкнуть после того последнего землетрясения — может, оно и к лучшему, — как уже не увидит его никогда, даже не попрощавшись. Надежда внутри, клубами оседающая в душе и томимая ожиданием, как-то незаметно испепелилась, съеденная, превратившись в едва блестящий лучик, цепляющийся за эту неопределенность Змея, за это его "вряд ли". Шанс, может, и был? Захотелось вдруг переспросить на этот счет, и не раз, но во рту пересохло.
Ещё и это едкое "твой мир", словно бы он был такой легкой и никому не нужной фантазией, сном! Точно его никогда и не существовало, и что все это время он просто придумывал, отказываясь от реальности. Он бы, честно, заплакал от всего этого, зарывшись лицом в жесткую траву, если бы у него оставалось чем реветь и если бы перед ним не стояла эта каменная глыба. Он кое-как удержался от этого порыва, но жалобный взгляд  выдавал эту грусть с головой.
Не согласиться на предложение камушка он не мог, и выбора, как такового, у него не было. Ви-Ли была хорошей, но очень стеснительной и непослушной, и на ней кончились все припасы, да и сам Венсу вдруг решил, что, несмотря на змеевское "не вернуться", он обязательно вернется и тогда сном и фантазией станет как раз вот это сплошное небо с плавающими островками. Вот и он решительно встал, достал маленький рюкзачок со съестным из будки (при этом он ударился головой о "дверной проем") и, постаравшись скорчить серьезную мину, сказал:
— Тогда я согласен!

Отредактировано Венсу (16.06.13 23:18)

Пожитки были тут же щепетильно перевешаны на плечо, причиной чему стало приглашение на каменные звенья Змейки. Перед тем, как начать действовать, мальчик затормозил — задумался, но из забытья вывело шуршание травы по скале. Венсу, верхом до этого катающийся только на староватом подобии пони, такое вот пусть и ожидал, но был порядком обескуражен и взволнован. Он предвкушал нехилое путешествие и благодаря мыслям о нем даже отвлекся от жестких слов Острова, ведь уж лучше подумать о настоящем, чем о прошлом, так и огорчаться будешь меньше. Шепотом мальчонка прощался с малюткой Ви-Ли, которой теперь, после такого вопиющего вандализма, придется путешествовать в одиночестве. Моральные потери островка, его потрясения наверняка были огромны, но Вен не мог её взять с собой, да и сама она была очень гордой для такого — чтобы её ещё нес тот, который её же отлупил... Наверняка, это их последняя встреча — удачи тебе, ВиЛя!
Забираться на камушки, к слову, было не так тяжело, как могло показаться. С их выступами это было вполне реально, а к тому же там рос мягкий мох, на котором можно полежать. Одна беда — глыба была холодной, но та невелика — телом отогреется, ну и солнышком. Присматриваясь к месту назначения, коим оказался скалистый, крупный и пронзительно белый, даже сверкающий на свету островок, он маленькими ручками постарался, как мог, ухватиться за "седло". Приноровится к новым условиям было легко, да после Будки Лилипутов привыкнуть к любой штуке, на которую только можно было усесться было чуть ли не обязательством. И выступы, подходящие для хватания, нашлись быстро (мальчонка со страху обнял камень и руками, и ногами, найдя сия выступ где-то на дальней его стороне).
— Я готов! — донес он, наконец устроившись. Его первый полет вне Ви-Ли! Он тут же начал вертеть головой туда-сюда, готовясь к чему-то головокружительному, как катание на американских горках, о чем так красноречиво заявляла его крепкая хватка за грани Змееострова.

Змейка неспешно тронулась с места, отчего Венсу постарался схватится ещё крепче, все-таки страх поджимал. Но какой он был бы воздушный капитан, если б испугался на обитателях местной фауны ездить? Тем более, ехала она плавно, мягко, даже не думая брыкаться или трястись, так что тревоги мальчишки вскоре были позабыты, незаметно улетучились и не мешали получать непередаваемые впечатления от первого полета на божестве. Даже когда катаешься на том подобии пони, чувствуешь что-то новое: незаметное, легкое соприкосновение с природой, непонятную радость от этого. Под тобой живое, теплое, двигающееся по своей воле, пусть и старое существо... А когда оно ещё и летает, и летает по неизведанным дебрям, интереса ещё больше. 
Легкий ветерок сдувал волосы с лица, трепал одежду и поглаживал лицо. Змееостров плыл медленно, давая своему наезднику привыкнуть к неописуемому чувству полета — ядреной смеси из страха и очарования. Пейзажи медленно сменялись. Исчезла, превратилась в маленькую горошинку ВиЛи — казалось, её можно было осторожно взять двумя пальцами руки и тогда она будет где-то с детскую игрушку. Она медленно пропадала из виду, как и все остальные островки, кажущиеся такими большими и крепкими. Нет, издали они были ничего не стоящими песчинками, пропала вся их различимая мощь, утонули размеры. А окрестности, они были просто прекрасны. Самые разные клочки земель попадались по пути - покрытые травой, и песком, заснеженные, полные лесов, корни деревьев которых скрывали даже почву. Это был космос, где все наполнялось невидимым волшебством и начинало парить в невообразимом танце островков, но не безжизненных планет, нет, на каждом где-то внутри чувствовался пир жизни. Незаметные насекомые, бактерии, птички и маленькие грызуны населяли островки огромными морями, создавая внутри каждого гармонию, баланс. Природа и жизнь, даже на свалке, не сдавались под власть небытию. Едва ли паренек украдкой опускал свой глаз вниз, как он тут же чувствовал ненадежность своей опоры и неуверенность в змее. Ему казалось, что единый порыв ветра способен сбить его тельце с каменной глыбы, забрать с собою и затем бросить вниз, в пучину бесконечной бездны, уничтожив ломкое тело, и каждый раз вспоминая об опасности и боли падения, он крепко сжимал свои "ручки" на стенах предоставленного ему звена.
А под ним оказался целый остров, покрытый плотным покрывалом слепящего глаза снега. Скалистый, словно бы кто-то набрал землю в рот и харкался ею, а она так и застыла причудливыми формами. Живот Змея, неспешно пробирающегося по островку, сдувал снежные шапки с верхушек елей. Необъятной лужей разрослось озеро — абсолютно плоская блестящая тарелка... Поглощенный видом вокруг, мальчик и не замечал в себе появление дара.
Когда же знак опустился на землю, мальчишка снова немного помедлил, задумавшись. А потом начал слезать, с тяжестью поднимая онемевшие ноги. В итоге он упал, так и не сумев перекинуть конечность через громадину и, перекатившись на бок, встал на свои две и начал отряхиваться и приводить в порядок волосы, вставшие ежиком. В ногах чувствовалась слабость после езды - они упорно не желали сводиться вместе, да казалось очень странным стоять и путешествовать самостоятельно. В целях скорейшей реабилитации мальчик начал ходить шагами пошире, чтобы побыстрее согнать это неприятное ощущение.
А потом поглядел на змея, ожидая от того дальнейших приказаний. Сам-то он сообразить не мог, куда идти, хотя догадался, что путь их к деревушке, что расположилась около озерца.

Змей с довольной физиономией (настолько, насколько она могла была быть у груды камней) начал сворачиваться в тугой клубок, усиленно пыхтя — благодаря его стараниям Венсу поглотили клубы густого белого тумана. С островом внутри что-то происходило, но Вен не мог понять, что именно. Мальчишка тут же начал отходить от этих паров, пока обзор не очистился от сплошной белизны, которой был окутан его спутник. Он при этом даже немного испугался, уже который раз за день.
Мелкий начал заинтересованно, но пугливо, словно бы зверек, кружить около пятна, выжидая его оседания и иногда опуская внутрь него руку, которая тут же становилась влажной. Он хотел было совершить разведывательную вылазку внутрь, но примерно в это время он расслышал вопрос, звучавший из гущи. Звучит голос — значит живой, вообще в порядке.
— Неа, — бодро среагировал он, только в этот момент заметив, какая у него горячая кожа. Словно раскаленная на огне сковорода! Холода он не чувствовал, и вообще забыл, что снег обычно ледяной. И такой странной штуке, системе обогрева от Змея (вообще Эрер не знал, откуда она появилась), он порядком и подивился, и порадовался, чуть ли не вприпрыжку порадовался. Однако в мире, где острова летают и камни разговаривают за особую странность это принять он уже не мог — неожиданности и фантазии вдруг начали становится нормой и смешались между собой в бесноватый коктейль в понимании ребенка.
Когда туман стал рассеиваться, блондин заметил, что на месте камней остались только отпечатки на снегу, а Змей рассеялся, хоть и голос его ещё продолжал звучать. Правда, звучал уже не из пасти громадины, а из рта какой-то мадемуазель, да и вместо своего медленного, монотонного успокаивающего темпа он стал немного звонче и скоротечнее. О том, что мадам и есть то самое божество догадаться-то было легко, но такое вот чудо было внезапным.
— Ты человек? — удивленно вопрошал он. — Ты ещё и женщина?
Ну Змей. Он мой. Змееостров тоже он мой. А тут выходит нечто явно не мужского пола! Наивно предполагающий, что знак - настоящий мужик, паренек новому его виду привыкнуть не мог.
Разумеется, небольшое количество времени сгладило яркое впечатление, и он так же поинтересовался:
— А какие дела? А он, нет, онА меня возьмет?

Женщина с именем Змееостров! Какое, однако, оригинальное прозвище, и ни капли оно больше знаку не подходило в этом облике - не то что в первом, в котором он и встретился.
На приглашение мальчуган ответил, живо зашевелив лапками и догнав гермафродита, а потом зашагав рядом. Слова своего спутника он пытался не упускать и крепко-накрепко запоминать — все-таки, в них содержался небольшой экскурс по местным прелестям. Его лицо при этом принимало вид потешно озадаченный. Раз обычных людей почти нет, значит, каждый встречный может оказаться драконом, вампиром, эльфом, русалкой, чупакаброй или рыцарем (он усердно причислял рыцарей и прочих героев к лику святых, а значит и нелюдей), что, разумеется, не могло вызвать у него детский восторг при попытке представить стандартное население местного городка. А когда Сашиель сказал, что со временем и сам Веня как-нибудь изменится, тот сдержанно улыбнулся, прикусывая губу, хотя попытался бросить фантазировать, едва ли вспомнив, что у него благая цель — вернуться домой. Но... Никто же не говорил, что вернуться домой нужно в первоначальном состоянии? Куда лучше вынести из подземелья кучу сокровищ, пусть и просто прийти из него живым звучит неплохо.
— Классно, — восторженно проговорил он, растягивая гласные, будто смакуя их звучание. Вера в то, что изменения, хоть какие, повернутся к нему нужной стороной не давала и мельчайшей попытки думать о том, что с ним может случиться что-то нежелательное.
Значит, у тебя их много, — про себя констатировал факт, вынесенный из слов Змея об обличьях. Вопросов у него было много, и он тут же хотел узнать, только ли божество может стать Змееостровом, как он им становится, в кого ещё может превращаться, что ещё умеет, и...
— А это тогда как называется? — интерес был вновь повернут в сторону обличий знака.
Поглощенный так же фактом о половой принадлежности камня, он не мог не приметить его "забыл" и не мог от него не смутится. То есть, он - мужчина в женщине? Какой странный и коварный!

Отредактировано Венсу (17.06.13 20:42)

Сашиель, новое прозвище, бросалось в резкий контраст с прежним, понятным и имеющим смысловую нагрузку. Это же звучало как обычное имя, просто иностранное, но запомнить все равно стоило. Ну как ты вызовешь покемона, не зная его клички? Как использовать мегапафосное трансформирующееся ружье, если не будешь знать не менее мегапафосное название? Вот и тут то же самое. Именем Веня нарекал скорее не самого знака в разных его ипостасях, а его оболочку. Оригинальное, самое настоящее имя из них он решил не выбирать и звать пока только обличья, не Змея. Они в его понимании были вещами разными.
— Ага, хорошо, — Ну, хочет, чтоб его так называли — пожалуйста, получите-распишитесь. Правда, какие острые ситуации могут возникнуть от того, что назовешь кого-то рептилией он не понимал, имя это не такое уж и странное, хотя может... Наверное, связано это было с местными обычаями, подбирающими специфические имена -- по-другому он объяснить оговорку не мог.
Вот они прошли в зияющую дыру пещеры. Глаза после ярых блесток солнца и снега долго не могли привыкнуть к сплошному мраку и темноте, так что некоторое время он шагал практически вслепую, на ощупь. Едва ли они, то бишь глаза, вновь вернулись в строй, окрасив мир прежними красками, Эрер начал активно разглядывать пещеру. Они находились в узком длинном проходе, окруженном скалистыми стенами с бежеватыми кирпичами-камушками. Величественно стояли причудливой формы сталагнаты, чем-то напоминающие архитектурные столбы, сталактиты и сталагмиты - сосульки сверху и сосульки снизу. Вообще, место было темное и своей темнотой немного отталкивало, и внутри, поверьте, было ничуть не теплее, чем снаружи. Впрочем, Су не раз лазал по лесным массивам, пещерам, горам и прочему, потому не особо смутился, бодро продолжая свой путь за знаком. Почему-то решил, что впереди его будет ждать огромный грот, а там что-то определенно интересное, раз уж Змееострову понадобилось там закончить какое-то дело.

Мальчик, вздрогнув от голоса знака, прокатившегося по пещере эхом, тут же прибавил газу и без раздумий схватился о предложенную ему руку. О том, что его ждет-не дождется новый апгрейт он, как и прежде, не догадывался.
А вот о вопросе он немножко задумался, попытавшись как можно лучше сформулировать описание. Для Змейки, живущей здесь, в месте очень и очень странном для Вени, его родные места могли показаться не менее фентезийными и необычными. А как рассказать о том, что другой никогда не видел и о чем не предполагал — задача очень сложная и зачастую вообще невозможная.
— Он... Ну, он целый, один огромный клок земли, наверное, в миллион миллионов ВиЛи, — приняв единственный знакомый вдоль и поперек островок за меру величины, начал отвечать мальчик, — по этой земле течет вода, очень много воды, растет там всякое. Мне говорили, что где-то течет океан, с половину самой земли! Там много разных домов, кто-то живет на сваях, кто-то строится на деревьях, кто-то делает землянки... А ещё там часто земля трясется, последний раз два месяца назад. Говорят, раньше такого не было, — он даже не знал, о чем будет лучше поведать Змею — все казалось обыденным по сравнению со Свалкой, — я вообще даже не успел нигде побывать, но там много лесов, все-все покрыто зеленью. В них ещё живут божественные животные, мы им поклоняемся. Один из них меня и выпер! — последняя фраза наряду с остальными была произнесена с какой-то обидчивой интонацией. Остальное скудное, но живое повествование было снабжено обильной мимикой и частыми переходами от речи торопливой к более растянутой и вдумчивой, местами он делал паузы, обдумывая, о чем сказать ещё.
Как быстро во время разговора дорога становится короче!
А он вдруг задумался о том, каким конкретно был его мир, чем отличался. Он в основном думал о жителях - о друзьях, о родне и о жителях его селения, но то, из чего состояло его окружение даже не задумывался. Он не желал узнавать больше, постигать науки, и потому сказать едва ли что мог.

Отредактировано Венсу (18.06.13 00:43)

— Мне объяснили, что они какую-то гармонию поддерживают, — выдал он после небольшой паузы, — но они тупые, чуток умней обычных зверей, — высказал свое мнение мальчик. Абсолютно равнодушные к жизни других существ, божества-олени обычно жили точно так же, как и обычные олени, в одиночку бесцельно слоняясь по лесу. Единственным признаком интеллекта, отличающегося от зверья было то, что испугать этих чучел было очень тяжело, а даже испугавшись, они шли не в отступление, а в нападение. И имели, раз на раз, на некоторые вещи свою святую точку зрения, предпочитая, чтобы её тут же разделяли все окружающие, что в силу власти давалось легко. Конечно, тупыми их совсем назвать было слишком грубо, и отчасти такое заявление возникло из-за того, что сильные мира того отворачивались ото всех светских бед и защищали в основном-то родной им лес.
А тем временем своды пещеры сужались, делая проход ещё уже и опускаясь ниже. На стенках он заметил какую-то светящуюся плесень, которая придавала месту некоторой загадочности, но вообще, внутри постепенно становилось все светлее и светлее — в скором времени Венсу даже не нужно было напрягать глаза, чтобы рассмотреть какую-нибудь мелочь.
— Он наверняка даже не понял, что сделал, — проворчал паренек насчет жестокости этих свят барашек. На второе его утверждение он просто кивнул головой, по-видимому, соглашаясь, хотя и он по наивности думал что в пещере отнюдь не темно и что там не царит мрак. Благодаря Змею для него она была светлее светлого, что даже казалось удивительным для такого глубокого прохода.

А стечение обстоятельств-то получилось какое-то нехорошее, даже отчасти обвинительное для мальчишки. Он занимался обычными для ребенка делами, веселился и дурачился с друзьями. И в один денек со всей своей дури пытался кинуть камень так, чтобы он перелетел через высокую ветвь вдалеке, но совершенно не позаботился о чистоте площадки, на которую бросал, за что и поплатился -- треклятый снаряд упал, чуть не попав в животное (а может, и угодил ему куда), а оно испугалось и, может на автомате, не поняв, что творит, перенесло его. Таким образом Су и сам был причастен, хотя говорить об этом не хотелось, да и вообще он считал себя невинным — само оно виновато, что не там гуляет и ещё после этого переносит всяких, а ему теперь пытаться вернутся.
Но вернемся к разговору. Облака Тумана, те ночные огоньки, подсвеченные области, похожие чем-то на северное сияние и одновременно отличающиеся от него, по словам Змея ещё и обладали какими-то странными способностями — одни из них могли переносить таких бедняг, как Венсу, в этот мир! Узнав о такой подробности, Вен был приятно впечатлен и тут же задумался о возможности этих облаков обратной транспортировки и вообще о загадочном тумане.
— Они могут что-нибудь выплюнуть обратно?.. А что ещё может Радужный Туман? — штука-то, похоже, довольно интересная. Знак тем временем так же немного рассказал о божествах, направив тем самым интерес мальчонки  в совершенно другое русло.
— Какие здесь божества-а? — протянул он, представляя себе каких-то фентезийных монстров, творящих что-то полезное и не очень налево и направо и просто суперсильных. — Ты видел местных божеств? Хотя бы разок? У нас их каждый видел часто. Какая невообразимая ирония в выборе собеседника для такого вопроса. Отчасти даже логичная. Хочешь узнать что-то о вышних, спроси у них.

Слушал он ответ змея внимательно, стараясь запомнить каждое слово. И узнав, что обратно пройти не удавалось никому, он, конечно же, порядком огорчился, так как его шансы на торжественный вылет и отправление прощального hasta la vista Свалочке с каждым разом опускались ниже плинтуса. Малую вероятность знак допускал, выражая её "вряд ли" и "вроде бы", но мизерность возможности свалить не прикрывалась. Если он попытается всерьез заняться этим делом и "исследованиями" на его счет, то уже прыгнет выше головы. А он именно это сделать и собирался — не жить же ему теперь в этой кучке миров и совершенно неизвестных личностей без единого намека на свою родню, друзей, ну или хотя бы условий, подобных домашним? Начинать жизнь с чистого листа не входило в его планы, таким делом обычно после двадцати-тридцати занимаются, а ему, мелкому опарышу, зачем?
Описание облачков ему тоже казалось довольно интересным, пусть и менее полезным в его ситуации. Но тем не менее он крепко-накрепко понял одно - в эти красивые полупрозрачные дымки лучше лишний раз не лезть, если не хочешь, конечно, набрать себе полный букет болезней и слечь в ближайшей лечебнице, так как они - нечто типа летающей инфекции. Но поэкспериментировать все равно хотелось, совсем чуть-чуть. К примеру, запустить в эти облачка кого из живности, ну, или разобрать всю её палитру вдоль и поперек. Но эту идею нужно одолжить кому-нибудь другому.
Верить и поклоняться в божественного зверя, который сослужил такую хорошую службу, хотелось немного меньше, чем просто спокойно сдохнуть. А вот любить и верить во что-то местное было куда интереснее. Здешние божества тоже казались ребятами загадочными. Тому, запечатанному, он мог только посочувствовать - эка радость целый день сидеть на островке, уж он-то знал, а как сидеть на островке ещё и крутому божеству, так это ещё обиднее. А второй, про которого рассказали, был явно с подвохом. Ну не может быть, чтоб о нем не знали, наверняка его либо нет, либо он где-нибудь сидит и смеется над теми, кто его в нос не видит. И половинчатое, половинчатое-то, это вообще что-то очень непонятное! Так же он предвкушал наделение себя, родимого, даром. Тоже достойно любопытства.
— Как это, шесть с половиной? — и вправду, там, что ли, одни ножки бегают? — И остальные трое, они какие?
Кстати, как Су и показалось, проход сменился обширным гротом. Он ожидал увидеть там какого-нибудь дракона, принцессу и золото, но на самом деле вид там  был куда более прозаичный - неестественно голубого цвета озеро чуть ли не полностью заполнило чашу. Оно немного даже светилось, словно на дне была оставлена коллекция прожекторов, и по потолку бегали причудливые голубые змейки - отражения волн. Паренек задумался. Им теперь, что ли, плыть? Что надо вообще от такого мелкого подземного озерца?..